“Юные мстители”-какие подвиги совершили пионеры-герои в годы Великой Отечественной войны

Откуда взялись пионеры?

Сегодня большинство людей думает, что пионерия была создана, как этап подготовки детей к будущему вступлению в коммунистическую партию , вернее, в ее юношеское отделение — комсомол. Но на самом деле история пионеров не так проста.

Ты удивишься, но в Российской империи существовало скаутское движение. Создано оно было Николаем II в 1908 году, и было направлено на воспитание в молодежи духа патриотизма, а так же — как метод довоенной подготовки будущих солдат.

Называлось оно поначалу «Школами строю и гимнастики», а затем переросло в ответления скаутских движений – «юные моряки», «юные сапёры», «юные разведчики» и так далее. Со временем в самом скаутском движении начали проявляться просоветские тенденции, и параллельно появилось течение ЮК-скаутизма, то есть, «юных коммунистов-скаутов».

На съезде РКСМ 1919 года было принято решение о роспуске скаутских отрядов, но на деле Советская власть, конечно, не могла обойтись без детской организации — особенно в ияжелых условиях после гражданской войны. Надежда Крупская даже выступала с докладом о просьбе возродить скаутское движение по форме, но сделать его коммунистическим по содержанию.

И 19 мая 1922 года была принята резолюция: «Принимая во внимание настоятельную необходимость самоорганизации пролетарских детей, Всероссийская конференция поручает ЦК разработать вопрос о детском движении и применении в нём реорганизованной системы “скаутинг”. Учитывая опыт Московской организации, Конференция поставляет распространить этот опыт на тех же основаниях на другие организации РКСМ под руководством ЦК»

Пионерская клятва

«Я, И.Ф., вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации, перед лицом своих товарищей, торжественно клянусь: горячо любить свою Родину; жить, учиться и бороться как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия; всегда выполнять законы пионеров Советского Союза».

«Будь готов!».
«Всегда готов!».

  • Редакция 1922 года

«Честным словом обещаю, что буду верен рабочему классу, буду ежедневно помогать своим трудовым собратьям, знаю законы пионеров и буду им повиноваться».

  • Редакция 1923 года

«Я, юный пионер СССР, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что:

1) Буду твердо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение рабочих и крестьян всего мира.

2) Буду честно и неуклонно выполнять законы и обычаи юных пионеров».

  • Редакция 1924 года

«Я, юный пионер СССР, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что буду твердо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение рабочих и крестьян всего мира. Буду честно и неуклонно выполнять заветы Ильича, законы и обычаи юных пионеров».

  • Редакция 1928 года

«Я, юный пионер СССР, перед лицом товарищей торжественно обещаю, что:

1) Буду твердо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение трудящихся всего мира.

2) Буду честно и неуклонно выполнять заветы Ильича».

Законы юных пионеров

  • Пионер предан Родине, партии, коммунизму.
  • Пионер готовится стать комсомольцем.
  • Пионер равняется на героев борьбы и труда.
  • Пионер чтит память погибших борцов и готовится стать защитником Отечества.
  • Пионер лучший в учебе, труде и спорте.
  • Пионер дисциплинирован.
  • Пионер — честный и верный товарищ, всегда смело стоящий за правду.
  • Пионер — товарищ и вожатый октябрят.
  • Пионер — друг пионерам и детям трудящихся всех стран.
  • Пионер честен и правдив. Его слово — как гранит.
  • Обычаи пионеров:
  • Пионер не валяется в постели утром, а поднимается сразу, как ванька-встанька.
  • Пионеры стелют постели своими, а не чужими руками.
  • Пионеры моются тщательно, не забывая мыть шею и уши, чистят зубы и помнят, что зубы — друзья желудка.
  • Пионеры точны и аккуратны.
  • Пионеры стоят и сидят прямо, не горбясь.
  • Пионеры не боятся предлагать свои услуги людям. Пионеры не курят; курящий пионер уже не пионер.
  • Пионеры не держат руки в карманах; держащий руки в карманах не всегда готов.
  • Пионеры охраняют полезных животных.
  • Пионеры помнят всегда свои обычаи и законы.

Пионерский гимн

Взвейтесь кострами

Музыка: С. Дешкин. Слова: А. Жаров

Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы, пионеры, дети рабочих.

Припев: Близится эра
Светлых годов,
Клич пионера —
«Всегда будь готов!»

Радостным шагом, с песней веселой,
Мы выступаем за комсомолом.

Мы поднимаем алое знамя,
Дети рабочих, смело за нами!

Грянем мы дружно песнь удалую
За пионеров семью мировую.

Пионеры-герои

Во время Великой Отечественной войны пионеры наравне со взрослыми защищали Родину от фашистских захватчиков? Они помогали солдатам на фронте, в тылу, в подполье, многие пионеры становились партизанами и разведчиками. За боевые заслуги десятки тысяч пионеров были награждены медалями и орденами, а четверо – Валя Котик, Леня Голиков, Марат Казей и Зина Портнова – удостоились звания Героев Советского Союза.

ЛЕНЯ ГОЛИКОВ

Награжден орденом Ленина, орденом Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу» и медалью Партизану Отечественной войны II степени.

Бригадный разведчик, участник 27 боевых операциий. Особенно отличился при разгроме немецких гарнизонов в деревнях Апросово, Сосницы, Север.

Всего им уничтожено: 78 немцев, 2 железнодорожных и 12 шоссейных мостов, 2 продовольственно-фуражных склада и 10 автомашин с боеприпасами. Сопровождал обоз с продовольствием (250 подвод) в блокадный Ленинград. Убил немецкого генерала, офицера и шофера, захватив чертежи и описание новых образцов немецких мин, инспекционные донесения вышестоящему командованию и другие важные бумаги военного характера.

jl1ucfxj

На счету этого ребенка-партизана 27 боевых операций и 78 убитых фашистов.

В августе 1942 года Леня Голиков совершил подвиг, за который позже получил звание Героя Советского Союза (уже посмертно). Он бросил гранату в автомобиль очень важной немецкой персоны – генерал-майора инженерных войск Рихарда фон Виртца. В портфеле с документами фон Виртца были чертежи и описание новых немецких мин, инспекционные записи и другая важная информация военного характера.

В 1943 году, прорываясь с боем из села, окруженного карателями, Голиков погиб. Ему было всего 16 лет.

Валя Котик

В маленьком украинском селе Хмелёвка жила когда-то семья Котиков. Александр Феодосиевич плотничал, Анна Никитична работала в колхозе. Росли у них два сына — Витя и Валя. Родители с утра уходили на работу, оставляли дом и хозяйство на сыновей.

В маленьком украинском селе Хмелёвка жила когда-то семья Котиков. Александр Феодосиевич плотничал, Анна Никитична работала в колхозе. Росли у них два сына — Витя и Валя. Родители с утра уходили на работу, оставляли дом и хозяйство на сыновей. А в ту пору, летом 1936 года, они были ещё мальцами — Вите исполнилось восемь, Валику пошёл седьмой. Ребята пасли на лугу тёлку Мусю, копошились на огороде или бегали в лес по ягоды и грибы. Иногда Валик забирался в комнату дяди Афанасия. Его влекла сюда этажерка с книгами. Валик ложился на пол, листал книги, разглядывал снимки и рисунки по агрономии.

Когда дядя Афанасий узнал об этом, он привёз ему из Шепетовки несколько детских книжек с красочными рисунками:

— Вот тебе. А мои не трогай!

Ох, и обрадовался Валик подарку!

Как-то Анна Никитична работала в поле. Вдруг видит — Валик идёт, узелок в руке несёт.

— Валик, как же ты в такую даль? — встревожилась Анна Никитична. — Почему Витя отпустил тебя?

— Мама, не ругайте Витю. Я Вам покушать принёс…

Оказывается, мальчики заметили, что мать не взяла с собой еды.

Думали, голодная она. Да не знали, что в колхозе открыли полевую столовую.

Осенью Витю проводили в первый класс. Валик тоже запросился в школу.

— Подрасти пока. На будущий год пойдёшь! — ответил отец.

Валик всхлипнул от обиды. Анна Никитична купила ему тетрадки и ручку — пусть, мол, играет в школу. И Валик «играл» всерьёз. Как только Витя садился за уроки, он усаживался рядом. Пишет Витя что-то — Валик заглядывает к нему в тетрадь и выводит то же самое в своей. Заучивает Витя стишок — Валик слушает и запоминает раньше его.

Как-то зимой Валик появился на пороге класса. Он наклонил лобастую голову и исподлобья смотрел на учителя живыми карими глазами.

Его скуластые щёки и большие уши пылали от мороза.

— Ты чей такой будешь? — удивился учитель.

— То мой брат, — ответил Витя. — Чего ты пришёл, Валик?

— Я учиться хочу, — шмыгнул носом Валик.

Учитель оглядел его щуплую озябшую фигурку, улыбнулся и разрешил сесть за парту.

Вскоре Валик стал лучшим учеником и окончил первый класс с похвальной грамотой.

ВИТЯ КОРОБКОВ Суворина Екатерина Иосифовна


Шумит и грохочет море. На песчаный берег накатываются зелёные волны с белыми гребешками пены. Накатываются и быстро убегают в море.

Витя стоит на набережной и следит за волнами. Вот какая огромная набежала, чуть до его ног не докатилась. А за ней ещё одна. Он отскочил назад, достал из сумки карандаш, тетрадку. «Эх, беда, вся тетрадка исписана. Да ничего! Можно рисовать и на обложке».

Витя сел на груду гальки, намытую морем, сумку — на колени, на неё тетрадь и стал зарисовывать волны. «Если выйдет, покажу Николаю Степановичу»…

Нет, не успел зарисовать. Не сумел.

Теперь хотелось рисовать совсем другое. Горы, а в горах партизаны. Когда со школой были на экскурсии, ехали через Шепетовку на Кизилташ до самого Судака. Здесь в гражданскую войну все дороги были исхожены партизанами…

Сидеть на гальке холодно…

Витя вскочил, бросил тетрадь в сумку и побежал домой.

ТОЛЯ ШУМОВ Урланис Софья Иосифовна

Год 1941, июнь 22…

Фашистская Германия вероломно напала на нашу страну.

В этот день, несмотря на воскресенье, в Осташёвскую школу пришли без приглашения все ученики.

Началось школьное собрание. Лица у ребят серьёзны, суровы: у многих отцы ушли уже на призывные пункты.

«Сразу как-то повзрослели», — думает директор школы Иван Николаевич Назаров, глядя на собравшихся.

Сдерживая волнение, он начинает говорить:

— Ребята! Юные друзья мои!.. На землю нашей Родины пришёл враг, страшный враг, фашист… Отцы ваши идут защищать вас, наше государство. Вы остаётесь дома за старших. Не бойтесь трудностей.

Будьте сильными, смелыми, мужественными. Помогайте вашим матерям во всём. Будьте готовы к тяжёлым испытаниям…

Выступает ученик Толя Шумов.

— Ребята, я предлагаю отменить каникулы, — говорит он. — Сегодня мы поможем военкомату разнести по домам повестки… А завтра пойдём со старшими строить военную дорогу.

— Правильно.

— Согласны.

Ребята поднимают руки. Они принимают первое в своей жизни важное решение.

Каждое утро вместе со своими друзьями — Витей Вишняковым, Володей Колядовым, Юрой Сухневым уходит Толя на строительство военной дороги. Домой возвращается усталый, неразговорчивый, осунувшийся. «Трудно ему, — думает Евдокия Степановна, — ведь совсем ещё мальчишка».

Толя, словно угадывая ее мысли, говорит:

— Ничего, мама. Я уже привык. Сначала было трудно. Не только мне — всем ребятам. Теперь ничего. Привыкаем.

Однажды Евдокия Степановна увидела его в саду. Толя стоял около своих цветов, о чём-то задумался…

— Поливал? — спросила она.

— Зачем? Не до цветов сейчас.

— Для цветов всегда должно быть время.

Толя внимательно посмотрел на мать.

Борис Цариков

n1fs3l20

Прибавив себе 1 год 15-летний подросток уговорил командира партизанского отряда взять его к себе. В том возрасте, когда современные подростки вовсю играют в компьютерные игры, Борис пускал под откос эшелоны с немецкой техникой, и участвовал в боях с врагом.

А в 1943 году Борис Цариков совершил подвиг, за который получил звание «герой Советского Союза». Вместе с группой минеров он первым переправился на правый берег Днепра, установил Красное знамя, а затем пять суток участвовал в боях по расширению плацдарма. Ему неоднократно приходилось переправляться обратно на левый берег с важными документами для штаба.

Умер 18-летний Цариков от пули немецкого снайпера, не мучаясь.

МАРАТ КАЗЕЙ Морозов Вячеслав Николаевич

Награжден Медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза;

Орденом Ленина;

Орденом Отечественной войны I степени;

Медалью «За отвагу»;

Медалью «За боевые заслуги».

После убийства немцами матери, 11 –летний Марат ушел к партизанам. Он стал разведчиком в штабе партизанской бригады. Проникал во вражеские гарнизоны и доставлял командованию ценные сведения. Используя эти данные, партизаны разработали дерзкую операцию и разгромили фашистский гарнизон в городе Дзержинске…

Марат участвовал в боях и неизменно проявлял отвагу, бесстрашие, вместе с опытными подрывниками минировал железную дорогу.

Марат погиб в бою. Сражался до последнего патрона, а когда у него осталась лишь одна граната, подпустил врагов поближе и взорвал их… и себя.

В первый же день войны Марат увидел двоих на кладбище. Один, в форме танкиста Красной Армии, заговорил с деревенским мальчиком:

— Послушай, где тут у вас…

Глаза незнакомца беспокойно бегали по сторонам.

Марат обратил внимание ещё на то, что пистолет висел у танкиста почти на самом животе. «Наши так не носят оружие», — мелькнуло в голове мальчика.

— Я принесу… молоко и хлеб. Сейчас. — Он кивнул в сторону деревни. — А то пойдёмте к нам. Наша хата на краю, близенько…

— Неси сюда! — уже совсем осмелев, приказал танкист.

«Наверное, немцы, — подумал Марат, — парашютисты…»

Немцы не сбрасывали на их деревню бомбы. Вражеские самолёты пролетали дальше на восток. Вместо бомб свалился фашистский десант. Парашютистов вылавливали, но никто не знал, сколько их сброшено…

…В хате отдыхало несколько наших пограничников. Анна Александровна, мама Марата, поставила перед ними чугун со щами, кринку молока.

Марат влетел в хату с таким видом, что все сразу почувствовали неладное.

— На кладбище — они!

Пограничники бежали к кладбищу за Маратом, который вёл их короткой тропкой.

Заметив вооружённых людей, переодетые фашисты бросились в кусты. Марат — за ними. Добежав до опушки леса, «танкисты» начали отстреливаться…

…Вечером к хате Казеев подкатил грузовик. В нём сидели пограничники и двое пленных. Анна Александровна со слезами бросилась к сыну — он стоял на ступеньке кабины, ноги у мальчика были в крови, рубашка изодрана.

— Спасибо вам, мамаша! — пожимали воины по очереди руку женщине. — Смелого сына вырастили. Хорошего бойца!

ВОЛОДЯ ЩЕРБАЦЕВИЧ Вячеслав Николаевич Морозов

Какая-то добрая сила отвела от Володиного дома все бомбы! Осколком поранило стены, но дом устоял.

Когда бомбёжка кончилась, на подступах к городу загрохотали орудия врага.

Наши воинские части отошли. Очень много ушло и семей. Вова Борсук, Володин дружок, покинул Минск с матерью и отцом. Деревянный домишко Борсуков на Садовой разнесло в щепки.

А через четыре дня после первой бомбёжки многие ребята уже бегали смотреть на немцев. Володя не пошёл. Лёг на диван, сжался в комок. Так и лежал, пока не примчался Яшка, Володин одноклассник:

— Наших красноармейцев гонят!

Володя выбежал из дому.

…По главной улице шли люди, мало чем похожие на военных. Гимнастёрки без ремней, на головах у многих вместо пилоток грязные, пропитанные кровью повязки.

Вдоль колонны скакал немецкий офицер. Поднял коня на дыбы — над головами пленных взметнулись копыта.

Отшвырнув конвоира, из колонны вышел красноармеец:

— Ты что же это, гад?

Боец успел ударить гитлеровца один лишь раз. Хлопнул выстрел.

Красноармеец схватился за живот, чуть постоял, словно приноравливаясь, куда ему лучше упасть.

Рассыпалась дробь автоматов.

Какой-то человек в рабочей кепке схватил Володю за руку и потащил к грудам кирпича.

Колонна ушла под гору. На мостовой остался лежать убитый. Возле него Володя увидел несколько женщин и своего дядю— Петра Фёдоровича. Подбежал.

Володин дядя узнал человека, что выходил с его племянником из укрытия: Семён Лукич — металлист с того вагоноремонтного завода, где работал дядя Петя.

— Вот тут гражданки о похоронах толкуют. А товарищ… живой, — сказал Семён Лукич и посмотрел на Володю.

Перевернули бойца на спину.

Переглянулись.

— Мама моя в больнице работает. Она знает, как раненых лечить, — сказал Володя. — Чего вы раздумываете?

— Лети в больницу, Владимир. Объяснишь всё матери. Ключ от квартиры оставь мне, — велел Пётр Фёдорович.

За перегородкой лежит, мечется в жару тяжелораненый красноармеец. Мать, уходя утром в больницу, предупредила:

— Будь осторожен…

«Если солдаты свернут к дому? Запирать дверь не буду, чтобы не вызвать подозрения. Захотят пройти за перегородку — пусть. Там лежит Сергей Фёдорович, мамин брат. Он рабочий железнодорожного узла. У него имеются документы. А лежит он потому, что попал под бомбёжку, ранен в живот осколком. Вот на стуле его разорванная и окровавленная рубаха. Такие носят железнодорожники».

На лестнице шаги. Это Яшка. У него накопилось немало новостей.

Немцы развесили на улицах приказы. У кого есть радиоприёмники — сдать. Коммунистам и комсомольцам — зарегистрироваться. Какой-то парень кокнул ночью немецкого офицера кирпичом по башке. В развалинах медицинского…

Когда Володя слушал про разрушенный мединститут, то подумал о лекарстве. Мать сокрушалась — совсем его мало. А там оно должно быть, раз институт медицинский…

Яшка убежал. С кастрюлькой пришла Евгения Фёдоровна, Володина тётя. У него моментально созрел план: «Пусть раненый пообедает, а я тем временем…»

Тёте сказал: пойду, мол, встречу маму. Достал в коридоре из сундука портфель.

Людей на улицах было мало. Только немецкие офицеры прохаживались не спеша.

Володя шёл и успокаивал себя: «Эти скоро будут драпать из нашего города».

Мама с тётей Женей сидели возле стола, на котором стыл обед.

— Ты с ума сошёл, Владимир! Ничего не сказал. Тётю Женю обманул!

Володя поставил на стол портфель с медикаментами.

Ольга Фёдоровна перебирала коробки:

— Володя, ты сядь, поешь. Потом расскажешь.

— Рассказывать нечего, — Володя на цыпочках направился за перегородку.

— Не ходи туда! Не ходи. Спят… они.

И Володя понял, что командира Красной Армии, лечившегося у мамы, тоже спрятали здесь.

Командир сидит за столом и ковыряется в стареньком, расхлябанном приёмнике. Его принёс ночью Семён Лукич.

Володя знает: настоящее имя командира — Николай Ильич. По паспорту же он Савельев Григорий Иванович. Документ принадлежал умершему в маминой больнице минскому жителю.

Хотя на военном были штатские брюки и вышитая по вороту рубаха, своей выправкой и манерой говорить он напоминал Володе отца, кадрового командира, погибшего в финскую войну.

Он сразу же предупредил:

— За мной, орёл, ухаживать не надо! Я ходячий.

Время от времени командир ходил на кухню, смачивал там под краном марлевую тряпку и нёс её красноармейцу. Клал на горячий лоб. А боец бессознательно подвигал марлю к шершавым губам и жевал её.

— Пить…

Пить ему, раненному в живот, было нельзя. Ольга Фёдоровна предупредила: «Ни в коем случае! Вода для него — смерть».

Если бы заставить говорить приёмник! Пока что в нём тоненький писк, треск. Из-за этого почти не слышно шагов на лестнице…

Одним движением командир сгрёб со стола в наволочку детали и лампы.

В дверях — Ольга Фёдоровна. За ней — сутулый человек в летнем пальто. Небольшая, тронутая сединой бородка. Близорукие глаза щурятся и выискивают место, куда можно поставить пузатый чемоданчик.

— Пожалуйста, сюда, Евгений Владимирович. — Мать приняла из рук гостя саквояж, помогла ему раздеться.

Евгений Владимирович достал пенсне, деловито протёр стёкла носовым платком.

Мать вынула из сумки два белых халата — один надела сама, в другой облачила гостя.

И тут-то Володя вспомнил: он несколько раз видел этого человека в больнице. Хирург!

Ольга Фёдоровна увела хирурга за перегородку. Там совещались о чём-то. Потом стало слышно — позвякивают металлические инструменты.

Раненый стонал. Володя видел, как мать вынесла таз с окровавленными повязками. В кухне она поставила кипятить воду. Проходя мимо командира, шепнула:

— Это — изумительный специалист, профессор.

Часа через полтора профессор вышел из-за перегородки:

— Этот будет жить!

Николай Ильич приспособил к приёмнику наушники. Слушал и пересказывал всё раненому красноармейцу.

После операции Терёхину, так назвал себя красноармеец, хотелось поскорее встать.

— Тошно мне, товарищ командир! Там, на фронте, наши хлопцы бьются! Надо идти!

Николай Ильич убеждал: пустая затея! Фронт откатился очень далеко. Догонит разве он, Терёхин, своих? По всем дорогам чужие войска.

— Э-эх! — вздыхал Терёхин. — Разве же нас учили отступать? У меня, товарищ командир, душа в крови.

Нередко Николай Ильич с Терёхиным просиживали всю ночь.

И всю ночь не спал Володя.

За перегородкой шёл тихий разговор…

Сегодня день рождения мамы. Первым пришёл поздравить именинницу её брат Пётр Фёдорович. Вскоре постучали дядя Иван с тётей Женей. Не успели сесть за стол — снова настойчивый стук.

Все насторожились!

В комнату шагнул Семён Лукич. Ему обрадовались: свой человек!

Ольга Фёдоровна взяла вазочку с вареньем, грустно улыбнулась:

— Сегодня мой день. Всё правильно… Если «они» поинтересуются, я покажу свой паспорт. Давно не собирались мы вот так, все вместе.

Есть о чём потолковать…

Володя сидел на койке рядом с Терёхиным. Все слушали Ольгу Фёдоровну. Говорила она о том, что в здании политехнического института — госпиталь и в нём томятся наши, умирают от ран. Есть в госпитале надёжные санитарки и медсёстры.

— Помогут нам организовать побег, — закончила Ольга Фёдоровна.

Из-за стола поднялся Семён Лукич. Волнуясь, рассказал о каком-то смельчаке, который сколотил небольшой вооружённый отряд. Скры вается этот отряд где-то под Минском, в лесных чащобах.

Два раза обстреляли на тракте вражескую мотопехоту.

— На мой взгляд, тех командиров из госпиталя можно переправить в лесной лагерь.

Поднялся и Пётр Фёдорович.

— Допускаю… С территории госпиталя пленных удастся вывести.

А дальше? Очутились люди в городе… Да по одной их одежде всякий узнаёт беглецов. Выходит, выведем людей под вражеские автоматы!

— Знаете, какой в госпитале рацион? — сказал Иван. — Не умрёшь, но и не побежишь.

— Разрешите, товарищ командир? — с постели привстал Терёхин. — Дайте я пойду. Раненых выводить надо!

Командир откашлялся, одёрнул косоворотку:

— Освобождение военнопленных считаю для всех нас главной задачей!..

Было как на военном совете. Николай Ильич говорил о тщательной подготовке. Что значит «содействовать побегу»? У командиров должны быть документы, гражданская одежда. Да и подкормить их нужно.

Идёшь по родному городу и всё время настороже — отовсюду гитлеровцы.

Мама, Николай Ильин доверяют Володе многое. Он уже знает адреса людей, у которых прячутся такие же, как красноармеец Терёхин или Николай Ильич. Ходил Володя по городским окраинам и тихо стучался в окна домов. Стоило ему произнести несколько условных фраз, и сразу же кто-нибудь выносил узелок. В нём — одежда для раненых.

Вовка Борсук, одноклассник, тоже помогал. Ему с матерью так и не удалось уйти от немцев, вернулись в город к родственникам.

Володя догадывался, что у Семёна Лукича, унесшего исправленный радиоприёмник, печатают военные сводки. Дядя Ваня, шофёр, готовит специальный грузовик, а Надежда Фёдоровна добывает какие-то накладные/ По ним с хлебозавода можно получить муку. Может, она уже и получена. Может, из неё испекли хлеб и тайком переправили в госпиталь, чтобы подкормить раненых?

Поздно ночью намечен побег военнопленных.

С узлом одежды Володя ждал их в условном месте, возле старого деревянного моста. С реки надвигался холодный туман. Всё вокруг сливалось в чёрные и серые пятна.

Время словно остановилось.

Но вот справа из-за кустов тихий голос позвал: «Сюда, товарищи!»

Мелькнули пригнувшиеся к земле человеческие тени. Володя бросился из своего укрытия им навстречу.

— Заждался? — услышал он голос Петра Фёдоровича. — Давай, Владимир. Времени у нас в обрез.

Володя развязал узел, и раненые стали переодеваться. Военное обмундирование полетело в ночную реку. Всё! Пора уходить. Пётр Фёдорович изчезает первым. Раненых ведёт Володя.

Впервые Володя командует, да ещё взрослыми, военными людьми.

Шепчет: «Ложись!» — и оба раненых припадают к земле.

Тот, что с палкой, проворнее. Второй, натыкаясь на что-нибудь, не выдерживает и стонет.

— Поднимайтесь! — мальчик произносит это одними губами.

До дома они добрались, когда забрезжило утро. Раненых накормили, уложили в постель.

Часа через два в коридоре хлопнула дверь. Затопали тяжёлые шаги.

Потом… Володе показалось, пол пошатнулся. У порога стоял немец, обер-лейтенант.

Подойдя к столу, он взял лампу, поднял её повыше, чтобы лучше видеть. Теперь на обер-лейтенанта падал свет, можно было различить даже въевшуюся в его лицо металлическую пыль. Семён Лукич!

— Пора, товарищи! — коротко сказал он.

Через несколько минут в комнате уже не было ни Терёхина, ни командира, ни «обер-лейтенанта». Остались раненые, которых Володя привёл нынешней ночью: они ещё не могли перенёсти трудную дорогу в лес.

Ольга Фёдоровна с сыном стояли у окна. Они видели внизу, на мостовой, грузовик. В кузове было человек двенадцать. Возле самых бортов — вооружённые «немецкие солдаты». Один поднял вверх голову…

Володя узнал Петра Фёдоровича.

«Обер-лейтенант» вывел из подъезда Николая Ильича с Терёхиным, велел садиться в машину.

Некоторое время дядя Петя и Семён Лукич о чём-то советовались.

Потом «обер-лейтенант» сорвался с места, побежал в подъезд.

Володя выскочил на лестницу встретить Семёна Лукича. А он, ничего не говоря, прошёл в комнату. Мать, изумлённая, ждала его у порога. «Обер-лейтенант» о чём-то быстро говорил, мельком поглядывая на Володю. Вот и мать посмотрела. Так обычно глядят, когда провожают близкого человека. Мать сходила на кухню, принесла небольшой свёрток. Сняла с вешалки вельветовую куртку, подошла к Володе.

— Тебе, сынок, необходимо… с ними. — Она поцеловала сына, поправила шарф на шее.

…Город ещё спал. Но теперь, казалось, грузовик разбудит всех: он скрипел, лязгал, тарахтел.

При выезде из города грузовик затормозил, и Володя увидел впереди на дороге солдат с автоматами.

Со стороны деревянного строения приближался к машине гитлеровский офицер. Подошёл, взял протянутую из окошка кабины бумагу.

Сидящий в кабине «обер-лейтенант» запасся всеми нужными справками: людей везёт, мобилизованных на лесозаготовки.

Просмотрев документ, немец крикнул что-то солдатам, и они отошли в сторону.

Грузовик долго ехал вдоль речки. Остановился.

Семён Лукич объяснил задачу: все разбиваются на две группы и разными маршрутами пробираются в Логойский лесной массив. У первой за проводника будет Пётр Фёдорович. Вторую возглавит он, Семён Лукич.

— Ты пойдёшь с Фёдорычем, Владимир, — сказал Семён Лукич. — Дорогу запоминай. Пригодится.

В группу Петра Фёдоровича попали красноармеец Терёхин с Николаем Ильичём.

— Пошли!

…Тропа ныряет в лесную чащу. Здесь золотисто-зелёный сумрак.

Лес кончился, и в лицо подуло полевым жаром. Пыль хрустит на зубах. Будет ли когда конец этой дороге?..

Семеро обессилевших людей ступают на деревенскую улицу. Солнце уже садится, и его розовые лучи бьют прямо в лицо.

Подошли к хате, ничем не выделявшейся среди десятка других.

Володьке врезался в память взлохмаченный старик-хозяин, вышедший к путникам. Пригласил всех к себе. Дед определённо поджидал гостей.

После того как люди поели, передохнули, он прошамкал:

— Пойдёмте…

Пётр Фёдорович сказал племяннику:

— Теперь народ поведёт старик, а нам можно и назад. Запомни дедову хату.

Первыми подошли к Володе Николай Ильич и Терёхин. По очереди обняли его. Их глаза блестели на тёмных от пыли лицах. Володя смотрел в эти глаза, и ему хотелось сказать что-нибудь значительное. А из груди вырвался только вздох и обыкновенное «до свидания».

…Дорога к дому казалась гораздо длиннее. Володя спешил. Спешил, чтобы сказать матери: «Прошли наши. Прошли! На свободе они!»

В сентябре внезапно начались облавы, а в домах минчан скрывалось ещё много раненых, бежавших из плена.

Теперь отправляться в лесную деревню, к партизанам, Володе и раненым было намного опаснее. У лесных троп — фашистские засады, по сёлам рыщут полицаи, а на выходах из города — усиленные заставы.

Однажды Володя нарвался на засаду, осколок гранаты задел плечо.

Но что значит эта царапина по сравнению с теми мучениями, которые переносит раненый Игнатюк. Всё тело его — сплошная рана.

Лейтенанта, Рудзянко его фамилия, уже несколько дней назад забрала к себе тётя Женя.

В один из вечеров к Ольге Фёдоровне пришёл Пётр Фёдорович, торопливо сказал:

— Взяли Семёна Лукича! Лётчика я должен сегодня от вас переправить, а лейтенант пойдёт в лес. Медлить нельзя. Раз уж арестовали одного из нашей группы — значит, фашисты напали на след.

Пётр Фёдорович подошёл к Володе, положил ему руку на плечо:

— Лейтенанта поведёшь ты, Владимир. Возьми! — и отдал племяннику свой пистолет.

На улице темень, ветер, холодный дождь. Реку в центре города переходили по тому мосту, под которым Володька поджидал когда-то бежавших из плена.

Володя старался идти рядом с лейтенантом, но тот сильно припадал на одну ногу, отставал.

Как только булыжник кончился, идти стало совсем трудно: ноги разъезжались на скользкой траве.

— Товарищ лейтенант! — позвал Володя далеко отставшего попутчика. — Сейчас хорошая дорога пойдёт.

Ждал: должен был уже появиться твёрдый проезжий большак у лесной опушки.

Рудзянко ковылял уже в двух метрах и неожиданно сделался белым, словно обсыпанным мукой. Попал в яркий свет направленного на него фонаря.

Рядом с ним — солдат в пилотке. Хлопает раненого по бокам, шарит в его карманах.

Володька выхватил из-за пазухи пистолет.

— Ложись! — крикнул лейтенанту и одновременно выстрелил несколько раз в сторону света.

Упал, прижимаясь к мокрой траве.

Рядом разорвалась граната, ударило чем-то тупым в бок. Но Володька мог ползти. Пистолет был в руке. Пополз к укрывшемуся в чаще безоружному лейтенанту.

— К дороге будем пробиваться, — сказал Володя, — пока не начало светать…

— Не могу… к дороге, — едва слышно проговорил Рудзянко. — Не могу я, рана… не даёт.

«Как же теперь? Ползком? До деревни, где живёт дед-проводник, можно добраться дня за три. Однако днём не поползёшь: остановят».

Володя впервые почувствовал, как жжёт в боку. «Значит, ранен».

Потрогал рану, она была горячая на ощупь, даже сквозь куртку.

«Раненого лейтенанта может, пожалуй, спрятать у себя Вовка Борсук, — подумал Володя. — И живёт он на окраине. Если долго не раздумывать, хватит этой ночи, чтобы возвратиться в город».

Шли через ржаное поле. Да и просто просёлком, прикрываясь туманом.

Немцы полосовали фонарями тёмные окраинные улочки. В такие минуты важно было не растеряться. Володька тащил лейтенанта в укромное место — Рудзянко совсем обессилел.

Самые трудные — последние шаги. Их было сделано немало, пока Володька не постучал в калитку. Скрипнула дверь.

— Ты, Вовка?

— Гена! За углом раненый, — проговорил с трудом Володька, и тут силы оставили его.

В доме на Коммунистической теперь только один раненый — Володя.

Он боялся, что мама будет ругать его, как ругала раньше за синяки или шишки, добытые в мальчишеских играх-сражениях. Нет, не ругала.

Ольгу Фёдоровну успокоило то, что рана у сына была всё же не страшная. Опять повезло.

— Я заштопаю тебе куртку, сынок, — сказала Ольга Фёдоровна, возвратившись как-то от дяди Пети.

Мать села, положила на колени вельветовую куртку, разорванную осколком гранаты, и тихо сказала:

— Будем, сынок, пробираться вместе. К фронту.

…Шли полевой тропой — Володя с мамой и лейтенант Рудзянко.

Нога у лейтенанта ещё не зажила, однако, ступал он твёрдо.

Володе хотелось: пусть бы рядом был и тот человек, что возглавил переднюю группу. Мать сказала — майор.

Майора и ещё двоих, идущих с ним, можно было видеть только издалека. У них — маршрутная карта.

Хотелось пройти побольше за день, да путался в ногах вереск — высокая и жёсткая трава.

Под вечер выбрались, наконец, к дороге.

— Из какой деревни будешь, отец? — поинтересовался лейтенант у крестьянина.

— Здешние мы, — донеслось сверху.

Далеко впереди разразились автоматные выстрелы.

— Прячьтесь! — крикнул крестьянин и стеганул вожжами лошадь.

Лейтенант первым сиганул в березняк у обочины. Володя упал прямо на дорогу. Дышал в пыль. Приподнял голову. Мама стоит на середине дороги, смотрит в ту сторону, куда умчался воз с сеном. Володя подбежал к маме, и она тотчас же оттащила его в придорожный кустарник.

Лейтенант затаился. Его не было слышно.

Стемнело.

Володя с матерью до боли в глазах всматривались в серую гряду деревенских хат.

На дороге заскрипели колёса. Из темноты выплыли силуэты лошади и человека, сидящего на пустой телеге.

Телега остановилась:

— Эй! Есть тут кто? — голос был знакомый: звал мужик, вёзший недавно сено. — Чуете вы, люди? В селе немцы! Ваших троих они ухлопали… Уходите!

Уже стояла ночь. Мама показала Володе на сосну у обочины. Он должен находиться напротив неё, в кустарнике.

— Мы скоро вернёмся…

Ольга Фёдоровна не сомневалась, что найдёт хоть кого-нибудь из командиров.

Она долго не возвращалась.

Среди ночи Володя встал, отыскал глазами дерево. До сосны оставалось несколько шагов, когда темноту разорвали вспышки выстрелов.

— Ни с места! — рявкнул кто-то простуженным голосом.

К нему приближались полицаи, щёлкая винтовочными затворами…

…Допросы и пытки, пытки и допросы. Болит всё тело, знобит, нет сил подняться с холодного каменного пола.

— За что это они тебя так? Чего ты таишь от них? — настойчиво допытывался старик, который сидит в камере вместе с Володей.

Володя молчит. Он понимает, что на следующем допросе будет ещё труднее. Потеряв сознание, можно и проговориться.

«У нас разбомбило дом. Я жил на Садовой, — повторяет про себя Володя. — Я пробирался домой. Меня остановили…»

— Ты шёл не один. С тобой были командиры Красной Армии. Они бежали из плена, и ты, Владимир Щербацевич, должен был переправить их, — говорит гестаповский офицер. Он стоит на фоне широкого светлого окна. — Рассказывай!

— О чём?

— О подполье.

— Я не знаю, что это такое.

— Хорошо, мы объясним. Подполье — твой дом на Коммунистической улице. Там скрывались советские военнопленные. Их прятали вы с матерью…

Володя чувствовал, как слабеют ноги. Кто же это всё рассказал?

Голова гестаповца вяло покачивается, потом разбухает, увеличивается. И вот уже не голова, а что-то непонятное, огромное движется Володе навстречу.

— Будешь говорить?..

…По голове за воротник рубахи стекает ледяная вода, и резко пахнет нашатырным спиртом.

— Мы из тебя вытянем!

«Значит, молчал, — мелькнуло в сознании Володи. — Молчал!» — Стало сразу легче дышать.

Дверь в стене бесшумно раздвигается, и в кабинет входит офицер.

Следователь отдаёт ему короткое распоряжение.

Через несколько минут в комнату вводят Ольгу Фёдоровну.

— Узнаёшь? — голос следователя доносится откуда-то издалека. — Подойди к своей матери. Ты что, оглох?

Володе очень трудно смотреть маме в глаза и говорить, что не знает её, не встречал. Но он говорит и угадывает по маминому лицу, что поступает правильно. Теперь гестаповец обращается к Ольге Фёдоровне, и Володя слышит тихий мамин голос:

— Мне… незнаком этот мальчик.

Ввели какого-то человека. «Рудзянко?!»

— Вы являетесь командиром Красной Армии? — спрашивает его гестаповец.

— Да, — отвечает заключённый.

Володя вздрогнул. Он слышит, как лейтенант называет имена тех, кто недавно его лечил, пытался вывести к фронту. Но это уже какой-то другой человек, незнакомый, неизвестный.

Если бы можно было вот сейчас же наброситься на него! Но надо сдерживать себя. Пусть предатель утверждает, что в кабинете следователя находятся сейчас мать и сын Щербацевичи, — «главные деятели подпольной группы». Володя же отвечает:

— Я на Коммунистической никого не знаю.

Ольга Фёдоровна говорит то же самое: не знакомы ей ни мальчик, ни лейтенант.

Из соседней комнаты вышли двое. Они взяли Володю под руки.

Он не сопротивлялся, боясь, как бы вместо него не схватили маму.

Но она сама стала просить солдат, чтобы оставили ребёнка, и, если надо, пусть возьмут её.

— Ты будешь стоять. И смотреть! — слышит в ответ Ольга Фёдоровна.

Слышит это и Володя. Его бросают на высокий топчан из жердей.

Что-то очень тяжёлое обрушивается на поясницу…

Свет померк, и, — конечно, Володя не мог слышать, как кричал гестаповец. Он порывисто влетел в кабинет следователя, чтобы сказать ему: «Вы недоучка! Не можете допросить ребёнка!»

Побелевший следователь почтительно вытянулся перед своим начальником.

Гестаповец протянул ему портсигар и уже примирительно посоветовал:

— Посадите в камеру к этому… нашего агента.

Следователь доложил, что такой агент уже сидит в камере.

Крестьянин дремлет в углу. По коридору протопал кто-то, разбудил бородача. Он некоторое время моргал, глядя на мальчишку. Проворно вскочил, поклонился:

— С выздоровлением тебя! Сейчас ужинать будем.

Направился к двери, забарабанил по ней кулаками. В коридоре раздались сердитые крики.

— Не ори, — спокойно проговорил дед. — Ты лучше еды тащи.

Человек три дня ничего не ел. За все три подавай, скотина!

Тюремщики принесли котелок щей, хлеба…

К концу дня Володя уже мог сам подняться с койки и, держась за стену, пройти несколько шагов.

— Ты бы поспал, — посоветовал старик. — Ночь уж скоро. А там и утро. Копи силы, сынок. Пригодятся.

Дед знал: завтра вот этого мальчишку немцы поведут на казнь.

В последний раз пройдёт он по городу, где родился и где вырос…

Пусть бы не приходило утро! Ничего радостного не предвещало оно и самому крестьянину. Следователь ждёт от него сведений, которых не смог вытянуть из мальчишки за двадцать дней пыток! Старику обещана лошадь, новая хата, деньги. Пусть войдёт только в доверие к этому маленькому большевику. Пусть узнает нужные имена, адреса и то место, где расположена партизанская база.

Завтра старик разведёт перед гестаповцами руками…

Володя долго беспокойно метался во сне, бредил. К концу ночи спал хорошо.

А в коридоре уже топали солдаты…

26 октября 1941 года гитлеровцы повесили Володю и его маму.

К месту казни оккупанты согнали жителей, чтобы устрашить их.

А из толпы неслось гневное: «Не простим!»

Ни одного дня не чувствовали фашисты себя хозяевами в Минске.

Гремели взрывы, выстрелы — то бились с захватчиками герои-подпольщики.

Всё, что стало известно о юном патриоте Володе Щербацевиче, — результат долгого и настойчивого труда поисковой группы «Подвиг» из школы № 30 города Минска.

В поиске принимали участие пионеры Саша Азаров, Вова Глазунов, Алла Коман и другие.

Поиск был начат со снимка Володи в момент казни, найденного ребятами у людей, очевидцев гибели отважного пионера.

Зина Портнова

Награждена орденом Отечественной войны 1 степени.

Юная связная приносила от партизан задания своей вожатой, а ее донесения переправляла в отряд вместе с хлебом, картошкой, продуктами, которые доставали с большим трудом. Однажды, когда посыльный из партизанского отряда не пришел в срок на место встречи, Галя, полузамерзшая, сама пробралась в отряд, передала донесение и, чуть погревшись, поспешила назад, неся новое задание подпольщикам. Писала листовки и разбрасывала их по поселку. Была схвачена и убита за то, что не сдала своих.

Обольские подпольщики сходились обычно возле тридцатиметрового маяка, окружённого осинником и березняком, в полукилометре от деревни Ушалы. С востока сюда тянулось большое болото. Тропинка прямо по болоту вела к маяку.

Обольские подпольщики сходились обычно возле тридцатиметрового маяка, окружённого осинником и березняком, в полукилометре от деревни Ушалы. С востока сюда тянулось большое болото. Тропинка прямо по болоту вела к маяку.

Наблюдатели заметили, как незнакомая девочка свернула с дороги на эту тропинку. Предупредили секретаря комитета Фрузу Зенькову. Та улыбнулась.

— Это Зина Портнова. Мне говорил о ней связной райкома.

Пришла-таки…

Члены комитета, не знавшие ничего про Зину, отнеслись к ней вначале немного настороженно.

«Будет мне с ней мороки», — подумала секретарь комитета, разглядывая маленькую девочку с косичками. Она попросила Зину рассказать о себе.

— Я из Ленинграда, — тихо сказала девочка. — Приехала на каникулы и вот застряла. У кого?

У бабушки, в Зуях… — Она взглянула на ребят вопросительно. — Вы знаете мою бабушку, Ефросинью Ивановну Яблокову?..

Фруза, сдерживая улыбку, кивнула: «Знаем, мол, знаем, говори…»

— А училась я, — продолжала Зина, — в 385-й школе. За Нарвской заставой. Перешла в восьмой класс… — Она замолчала, вспоминая о чём-то, и глаза её вдруг помрачнели. — Да, зачем я пришла?.. Вы думаете, что я маленькая и ничего не вижу, не понимаю. Ошибаетесь!

Я всё вижу. И понимаю. Всё, всё…

Она рассказала, что видела, как фашисты ограбили соседа, бывшего колхозного бригадира Евчука. Вышвырнули через окно одежду, обувь, бельё. Это для посылок… Дочка Евчука Шурка хотела кое-что спрятать. Грабители схватили её, втолкнули в машину и увезли.

— И меня могут так. Ни за что.

И ещё рассказала она про то, как гитлеровцы убили её дядю — Василия Гавриловича Езовитова. Он был обходчиком железнодорожного пути. Однажды его нашли между путями мёртвым. Его убил ефрейтор, ударив сзади по голове тесаком.

На глазах у девочки выступили слёзы, когда заговорила о военнопленных.

— В Оболь пригнали из деревни Плиговна-Спасская четырёх красноармейцев. У них нашли по куску хлеба. «Кто дал?» — допытывались солдаты в чёрных мундирах, их звали «Эс-эс». Красноармейцы молчали. Их били резиновыми палками, а они молчали. Замученных потащили к железнодорожному переезду и в овраге расстреляли…

Заключила Зина рассказ неожиданно фразой:

— Фашисты убивают, а я хочу жить… Ужас, как хочу.

— Всё равно как? — вскинула Фруза брови.

— Нет, как до войны. Только ещё лучше. И никаких фашистов! Как я их ненавижу!..

До войны мир представлялся Зине таким ясным, понятным, точно он лежал перед ней на ладони. Отец работал на Кировском заводе, мать тоже работала. Зина училась. Младшая сестрёнка вот-вот должна была пойти в школу. Дома, на Балтийской, всегда было людно, весело. По вечерам собирались папины товарищи, рассказывали про заводские дела и про гражданскую войну. А по воскресеньям Зина устраивала дома кукольный театр для всех малышей со своего дома.

И вот фашисты нарушили всё!..

«Где теперь радость, счастливая жизнь?! В Ленинграде блокада, голод… Рвутся бомбы, снаряды…»

Зина подумала об этом и медленно проглотила горький комочек, подкатившийся к горлу. Ведь в осаждённом Ленинграде остались папа и мама.

Зеньковой понравилась эта девочка, её решимость. «Вот скажи такой, что сделать, и она не остановится ни перед чем».

И всё-таки Фруза не спешила.

— Это хорошо, что ты пришла к нам, — заявила секретарь комитета. — Одной рукой, сама знаю, узла не завяжешь. Но… нынче время знаешь какое? Промахнёшься — голова с плеч! И товарищей под удар поставишь… Может придётся жизнью рисковать.

— Знаю.

— Ну, а если… Если попадёшься. Будут бить, пытать…

— И об этом думала. Поверишь, ночью не засыпала. Всё думала, думала. И вот пришла… Я же пионерка.

— Дай ей задание, — заступился за девочку кто-то из членов комитета. — Испытай!

ШУРА КОБЕР

Награждён (посмертно) Орденом Отечественной войны 1 степени.

Во время немецкой оккупации был разведчиком и связным в Николаевском подпольном центре. Вместе со своим другом Витей Хоменко пересек линию фронта для установления связи со штабом партизанского движения. Вернувшись в Николаев, мальчики доставили подпольщикам радиопередатчик, взрывчатку, оружие. 24 ноября 1942 года был арестован гестапо и 5 декабря казнён.

Свой подвиг мальчик совершил на Кубани. На склонах 104 высоты закрепился один из батальонов Ростовского полка, в котором юный боец служил связным.

Полк отразил несколько атак, но немцы воспользовались ночной темнотой и подтянули танки, которые начали обстрел позиций ростовчан. Командир решил направить в штаб связного с донесением.

Под грохот взрывающихся мин мальчику удалось добраться до штаба и передать донесение командира батальона. Но на обратном пути фашисты открыли сильный огонь. Саша пал смертью героя. Бойцам удалось принести его тело вместе с запиской из штаба. Благодаря отваге пионера, батальон смог успешно совершить маневр.

Источники
  • https://www.thevoicemag.ru/lifestyle/stil-zhizni/100-let-pioneram-istoriya-samoy-massovoy-detskoy-organizacii-v-sssr/
  • https://realnoevremya.ru/articles/175061-derzhaschiy-ruki-v-karmanah-ne-vsegda-gotov-kak-zhili-chto-nosili-i-chto-peli-yunye-pionery
  • https://spb.aif.ru/society/people/kto_shagaet_druzhno_v_ryad_10_interesnyh_faktov_o_pionerah
  • http://www.sutvdonsk.ru/article.html?id=2181
  • https://PeskarLib.ru/pionery-geroi/
  • https://coollib.com/b/411692/read
  • https://basetop.ru/top-10-sovetskih-detej-proyavivshih-osobyj-geroizm-v-velikuyu-otechestvennuyu-vojnu/

Рейтинг
( Пока оценок нет )
Мальчишки и девчонки
Adblock
detector